Деревня Мармарик никогда не была такой тихой. Этот день, отличающийся от однообразных летних утр, был наполнен горечью, гневом и бесконечной скорбью. По центральной улице деревни медленно шли люди, одетые в черное, с болью утраты в глазах и свечами в руках. Сегодня Мармарик прощался с Тиграном, двухлетним мальчиком, чья жизнь оборвалась, так и не начавшись. Это были его похороны, церемония, которую такой ребенок, как он, никогда не должен был проводить.
«Наш умер, а не похоронен…» — раздался тихий голос пожилой женщины, молча наблюдавшей за похоронной процессией. Эти слова пронзили тишину, словно нож, порождая в сознании вопросы, на которые трудно было найти ответы даже самым сильным людям. Как может умереть тот, чье дыхание все еще должно играть на ладони его родителей, чья улыбка должна наполнять дворы, чье имя должно звучать под звон школьных колоколов?
История Тиграна началась так же, как и в тысячах армянских деревень. Ясное и мирное утро, объятия бабушек и дедушек, любовь родителей. Однако ход истории резко изменился, когда семья оказалась в зоне приграничной нестабильности. За последние несколько лет Мармарик часто появлялся в заголовках новостей как очередная деревня, покой которой нарушается стрельбой. И когда поток аварий становится обыденностью, вот тут-то и начинается настоящая катастрофа. Люди учатся бояться, приспосабливаться к угрозам, учатся жить под влиянием войны. Но двухлетнему Тиграну не следовало к этому привыкать. Он собирался играть.
В последний день июня внезапный выстрел изменил все. Подробности по-прежнему замалчиваются, что делает неопределенность еще более глубокой, чем боль. Как получается, что двухлетний ребенок становится жертвой угасающей политики? Почему мир молчит? Кто несет ответственность? Эти вопросы настолько многочисленны, что они повторяются в головах людей, как молитвы на похоронах.
Похороны Тиграна были не просто церемонией погребения. Это было очищение души целой деревни, но и новая рана, которая останется открытой на долгие годы. Дома в деревне сегодня закрыты, дети не играют во дворах. А мать, одетая в черное, неподвижно стояла у маленького гроба, под деревянной крышкой которого, казалось, еще дышала половина ее жизни. Отец молчал, но в его глазах была смесь силы и бессилия, веры и утраты.
История Мармарика является типичным примером этой трагедии — не только личной, но и национальной. Это не просто смерть Тиграна. Это история, в которой государство не может быть родителем, армия не может быть защитником, а мир не может быть реальностью. Это душераздирающая тишина, которая распространяется за пределы границ, становясь отголоском боли поколений.
Но в этой истории есть и другой слой: крошечная искорка надежды. Новость о смерти Тиграна облетела весь Интернет и за несколько часов стала темой общенационального обсуждения. Люди начали делиться, обсуждать, анализировать, наконец, озвучивая то, что давно назрело. Как может ребенок погибнуть от выстрела в мирное время? Как возможно, что граница в буквальном смысле является границей между жизнью и смертью?
Эту душераздирающую тишину необходимо превратить в шум. Не разрушительный шум, а действие, политическое и социальное единство. Похороны Тиграна не должны остаться просто очередной печальной историей. Это должно стать прорывом в мышлении, системах и оборонной политике. Разве нельзя переосмыслить безопасность так, чтобы дети не становились платой за границу?
Мармарик будет существовать, как и все деревни. Люди вернутся на свои поля и продолжат жить. Но эту историю нельзя забывать. Имя Тиграна должно стать движущей силой, а не поводом для плача. Чтобы другие Тиграны могли жить, смеяться и никогда не узнать, что значит «наш умер, а не похоронен».